С 4 по 9 июля у художественного управляющего балета Огромного театра Сергея Филина ответственные дни: в ГАБТе премьера «Укрощения строптивой» в постановке Жан-Кристофа Майо. А неделькой ранее Филину пришлось укрощать непростые личные происшествия. О собственном самочувствии и планах на будущее худрук сказал корреспонденту «Известий».
- Как чувствуете себя на данный момент? И вообщем что вышло? Было сказано, что Филин госпитализирован с отеком Квинке, дальше информация поступала противоречивая.
- В течение дня я не ел ничего. Съел лишь несколько миндальных орехов. И съел их, кстати, не один. Меня угостила наша заведующая балетной труппой Галина Степаненко, мы совместно с ней ели эти орешки. Лишь она осталась таковой, какой была. А со мной произошли маленькие «технические» конфигурации. Но меня довольно быстро вывели из этого состояния. За 43 года жизни у меня никогда не было никакой аллергии. Быть может, в связи с операциями, в связи с продуктами, которые приходилось принимать, произошли какие-то конфигурации в организме, к ним я оказался не совершенно готов.
- Как сказалась эта история на состоянии вашего зрения?
- В Аахене мой доктор, который совсем не был в курсе того, что вышло, произнес, что состояние глаз спокойное, стабильное. Ему даже показалось, что глаза смотрятся существенно лучше. Но операции будут делать в любом случае, так как их необходимо делать. 29 изготовлено на данный момент, и это еще не предел.
- Что еще молвят для вас докторы?
- Постоянно одно и то же. Ругают каждый раз. Они должны делать всё, чтоб оздоровительный процесс шел как можно быстрее. Я не даю им таковой способности. Когда приезжаю в Аахен, то слышу: «Когда вы серьезно займетесь своим здоровьем? Вы должны относиться к для себя с большой ответственностью». Но моя основная ответственность - Большой театр.
- Как в целом проходит курс реабилитации?
- Так как повреждение глаз серьезно, это чрезвычайно непростой процесс. В основном идет речь о лечении правого глаза. Но я работаю и одним левым. Какие-то вещи ему удаются достаточно хорошо. И ежели он будет себя вести так, как ведет, то в перспективе, можно будет говорить о повышении его зрительных свойств.
- В чем для вас приходится себя ограничивать?
- Для меня исключены суровые физические перегрузки, потому, к огорчению, я не могу посещать балетный класс.
- Что вы делаете для поддержания себя в тонусе?
- Ничего такого особенного не делаю. Радуюсь и переживаю за балетный коллектив Огромного театра. Работаю рядом с теми, кто погружен в собственный труд.
- Сроки окончания вашего исцеления известны?
- Нет. И, наверняка, верно, что я их не знаю. Поначалу докторы пробовали предсказывать финал. Дорога оказалась сложнее, длиннее: не все планы осуществились с положительной динамикой, а часто вышло по другому. На данный момент я стараюсь не задавать излишних вопросцев и быть позитивно настроенным на реабилитацию. А доктора стараются не говорить, когда и чего же мне еще ожидать: делают молча свою работу, и мы потихонечку двигаемся вперед.
- Кто для вас помогает?
- Почти все люди. Даже сотрудники аэропортов содействуют скорому прохождению контроля, делают удобные условия для полета. Я уже не говорю о мужестве и силе духа моих родных и близких. Хотя я понимаю, что травма отца для деток - их травма, она остается с ними на всю их сознательную жизнь.
- Вы смогли простить виновных?
- Я простил их в ночь, когда все случилось. В самые 1-ые дни опосля произошедшего, когда я был в Москве, пригласил к для себя священника. Мы долго беседовали, я исповедовался. Наверняка, я простил этих людей, так как просто не могу со всем сиим жить. Я не причинил травмы никому из виновных: они не стали калеками, инвалидами. Но я не получил до этого времени самого главенствующего ответа на вопросец: ради чего же это было изготовлено - для чего и с какой целью?
- Как вы для себя на него ответили?
- Бывают ситуации, которые остаются без ответа. Благодаря происходящему на Украине я стал чуть по другому глядеть на то, что со мной случилось. Когда люди уничтожают для себя схожих, движимые непонятными идеями и задачками, на это ведь нет ответа тоже. Может быть, что и мой вариант связан с человечьим фактором.
- Вам существует жизнь «до» и «после» нападения?
- Нет. Я никак не поменялся. Каким был Сергеем Филиным, таковым и остался. Просто ранее у меня было красивое зрение и никаких заморочек с очами. На данный момент все воспринимается мной как сон. Мне кажется, что это не я, что это все происходит не со мной. Когда ты просто идешь домой из родного театра к возлюбленной семье, и вдруг случается такое, то создается чувство, что ты еще не пришел. Я еще не возвратился домой и еще вернусь.