'Звонки для Огромного зала консерватории мы выбирали на ученом совете'

Ректором ведущего музыкального университета страны - Столичной консерватории имени П. И. Чайковского - вновь избран экс-министр культуры, доктор Александр Соколов. Корреспондент «Известий» встретился с ним в горячую для консерватории пору масштабной реставрации.

- Как идет реконструкция консерваторских спостроек? Сроки не двинулись?

- Нет. В силу наружных событий происходили некие рокировки меж объектами. Большой зал стал первым из-за конкурса Чайковского. Его реставрация вызвала доверие и тем убыстрила проведение дальнейших работ. Мы отправь по уровню аварийности. Поначалу был изготовлен 4-ый корпус, который угрожал свалиться в всякую минутку. Потом 2-ой, ставший победителем столичного конкурса на топовую компанию реставрационных работ. На данный момент - очередь первого корпуса. Там работы самые сложные, так как его мы не отселяем. Но Малый зал на полсезона всё же закроется. Его реставрацию мы закончим в феврале 2015 года, а весь процесс реконструкции, реставрации и строительства завершится в 2018 году.

- Скрипучие стулья в Малом зале уберут?

- Сначала. Это была чрезвычайно тяжелейшая ошибка, допущенная в 2005 году. Позже уже в Большом зале мы провели четыре подготовительные акустические экспертизы, потому там сейчас стулья из итальянского бука. Они нескончаемые. Обивка и ткань тоже были подобраны исходя из акустических характеристик. В Малом же зале мы решили наиболее не ворачиваться к венским стульям, которые стояли там вначале, так как они сильно скрипят, как и сегодняшние. Будем кропотливо подбирать пригодную конструкцию.

- А какова ситуация с консерваторским общежитием на Малой Грузинской улице?

- Проект готов, средства есть. Неувязка, приостановившая работы, психическая: большие работы в центре Москвы постоянно вызывают озабоченность у местных обитателей. Мы шли навстречу: проводили публичные слушания, снижали этажность. На данный момент все конкретные требования учтены, и в конце этого года мы планируем возвратиться к строительным работам. В этом функциональном комплексе, кроме общежития, будут рекреационная зона, бассейны, репетиционные помещения, концертный зал, подземная стоянка.

- Не так давно в Большом зале наконец-то поменялись звонки: заместо ре-мажорного арпеджио, напоминающего сигналы столичного метро, публику призывает в зал тема Чайковского. Это ваша инициатива?

- Это инициатива всех гостей Огромного зала. Когда его в срочном порядке сдавали перед конкурсом Чайковского, было не до звонков, а позже мы не спешили с выбором, чтоб не вызвать всяческие прирекания. Вначале было решено, что это будет Чайковский. Но 1-ый концерт уже употребляется как позывные Кремлевского дворца. Повторяться было нельзя. Два раза на заседаниях ученого совета мы обсуждали этот вопросец, слушали различные варианты. Не знаю, нравится ли для вас, но «Итальянское каприччио», по-моему, настраивает публику на суровый лад.

- Вы согласны, что с того времени, как Столичная филармония стала давать меньше концертов в Большом зале, уровень афиши свалился?

- Вы имеете в виду репертуар?

- Сначала уровень солистов.

- Частично я готов с сиим согласиться. Поменялись акценты в афише: мы отстаиваем позиции, данные нам строителем Огромного зала Василием Сафоновым. Он разглядывал зал не только лишь как филармоническую площадку, да и как неотъемлемую часть учебного процесса. Филармония либо Большой театр получают готовый продукт - солистов, которые кое-где уже выучены. Но они не получили бы таковых солистов, если б эти будущие звезды не выросли на сценах наших залов.

Большой зал у нас время от времени именуют основным доктором Столичной консерватории: он, как рентген, сходу указывает все недочеты и выявляет плюсы. Дела с филармонией нисколечко не нарушились, и по обоюдному согласию мы решили, что толика концертов воспитанников и профессоров консерватории существенно возрастет. Не считая того, у нас много бесплатных и практически бесплатных (с символической входной платой в 100 рублей) концертов. Филармония такового не может для себя дозволить - это коммерческая организация, которая в политике цен исходит из доходности.

Да и выравнивание уровня концертов у нас тоже происходит, так как мы впрямую выходим на коллективы, с которыми ранее общались через посредников, в том числе через ту же филармонию. К примеру, Пасхальный фестиваль: мы планируем с Валерием Гергиевым все акции в Большом зале. При этом планируем гибко, так как время от времени у Валерия Абисаловича возникает мысль кое-чем дополнить вначале утвержденную програмку, и здесь нужно иметь возможность для маневра.

Благодаря тому, что крупная часть концертов управляется самой консерваторией, мы смещаем свой концерт и предоставляем сцену маэстро. С оркестром Когана и Российским государственным оркестром мы договорились о абонементах. В общем, система не безупречная, но эволюционирует.

- Концертная деятельность идет в убыток либо приносит доход?

- Большой доход. На данный момент Минкультуры поставило перед нами твердые условия по зарплатам: мы должны держать средний уровень по региону. В Москве этот уровень выше, чем где-либо, и средства из бюджета не разрешают добиться подходящего результата. Потому мы используем внебюджетные источники: концертную деятельность и платное обучение студентов, в основном иностранцев.

- Самый узнаваемый орган страны - 115-летний французский инструмент, некогда подаренный Столичной консерватории бароном Сергеем фон Дервизом, - тоже готовится к реставрации. Судьба органа решена совсем?

- Да. Дело в том, что при реставрации Огромного зала консерватории начальным условием была дата завершения этих работ, определенная конкурсом Чайковского. Мы уложились в 11 месяцев, и все финансирование было предвидено лишь на тот период. А реставрация органа просит более 2-ух лет. Тогда мы вернули лишь его фасад, другими словами практически разглядывали его как элемент интерьера.

Остальное оставили на позже, и это «потом» затянулось из-за отсутствия финансирования. На данный момент Минкультуры согласилось выделить средства сверх ранее утвержденных бюджетом позиций - 101 млн рублей. Работа чрезвычайно суровая, требующая вербования профессионалов высокого класса, которых в России нет. Ведь наш орган - это практически монумент в монументе.

- Он зарегистрирован как монумент?

- Конкретно это событие и описывает условия допуска к нему тех либо других профессионалов. Не так давно завершен конкурс, в каком одолела петербургская компания «Рояль». На данный момент она решает вопросец, какую иностранную компанию привлечь к работе. Или это будет германская «Шуке», установившая орган в Малом зале консерватории и поэтому отлично нам знакомая, или австрийская «Ригер». Компании «Кавайе-Коль», создавшей орган Огромного зала, больше не существует. Наш инструмент - ее крайний проект, он был изготовлен по заказу консерватории в расчете на наш зал, что бывает достаточно изредка. Орган на данный момент близок к начальному состоянию, ежели не учесть вторжения, которые имели место в 1958 году.

- При известном ремонте Огромного зала?

- Да. Сейчас конструкцию органа решено вернуть к начальным характеристикам. Мы должны начать работу в летнюю пору с тем, чтоб весь демонтаж завершить к началу концертного сезона, который раскроется 4 сентября. Уже подготовлены помещения, которые дозволят заниматься реставрацией поблизости сцены.

- Не небезопасен ли демонтаж? Спецы молвят, что нельзя выносить орган из обычной среды.

- Под демонтажем я подразумеваю получение доступа к тем частям, которые нужно положить горизонтально для их реставрации. Это не небезопасно. Что вызывало опаски, так это риск замены частей при вывозе их за границу. Но на данный момент есть новенькая методика маркировки (я изучал этот вопросец, будучи министром) - на маркерах, которые снаружи неразличимы. Эта система гарантирует: вернут то же, что вывезли.

- Означает, какие-то части все-же эмигрируют на время ремонта?

- Ежели приглядеться, можно узреть, что некие трубы органа деформированы. Их, наверняка, придется вывезти, так как подходящей аппаратуры у нас нет. Но здесь бояться нечего, для труб демонтаж и перевозка не небезопасны.

- Как будет смотреться сцена Огромного зала в наиблежайшие годы?

- Как я говорил, фасад уже отреставрирован. Он остается на месте. А пустоты мы завесим изображениями отсутствующих частей - наподобие тех рисунков, что вывешиваются на столичных фасадах на время их ремонта.

- Когда орган зазвучит?

- Он должен быть готов к юбилею консерватории 13 сентября 2016 года. На сезон 2016/17 мы уже запланировали фестиваль органной музыки.

- Не так давно вы были избраны на 3-ий срок. Для вас не грустно, что выборы были безальтернативными?

- Нет. Я уже два раза проходил другие выборы, и отношусь к ним нормально. Безальтернативность сегодняшних выборов связана с тем, что мы находимся в апогее реконструкции. Для ее завершения необходимо иметь чрезвычайно ясное представление о способностях муниципального регулирования, а этот опыт я как раз заполучил. Навряд ли кто-то захотел бы на данный момент погружаться в работу на полпути. Как говорится, не меняют лошадок в момент преодоления аква препятствия. А опосля окончания реконструкции я желаю заняться своей творческой деятельностью, которую издавна отодвигаю на задний план.

- Другими словами через 5 лет вы не пойдете на выборы?

- Ну естественно, нет. Мы доведем всё до конца, и мне будет чрезвычайно принципиально, какой человек поведет консерваторию далее.

- Как для вас удалось достигнуть отмены болонской системы для консерватории?

- Я бы называл это не отменой, а адаптацией. Вообщем Болонскую систему неверно именуют конвенцией - это была декларация, другими словами призыв к соблюдению общих ориентиров евро образования, при этом рассчитанный сначала на технические специальности. На собраниях в Болонье ни разу не присутствовали министры культуры. А у нас есть своя традиция образования в сфере искусств, которая шлифовалась больше столетия и давала такие результаты, что отрешаться от нее было бы просто преступно.

Столичная и Санкт-Петербургская консерватории сходу заняли позицию сохранения и развития имеющейся системы, но были университеты, которым было надо уцелеть хоть какой ценой, и они сделали противовес нашей позиции. Дискуссия была сложный, прямо скажем. Она сводилась к перспективе принятия федерального закона о образовании, который исключил бы любые другие варианты.

В целом я удовлетворен итогом данной дискуссии. Мы сохранили понятие «специалитет» - то самое пятилетнее образование, которое дает наш обычный диплом, признаваемый во всем мире. При всем этом мы можем вводить систему «бакалавр-магистр» в новейших для нас сферах - к примеру, в журналистике, менеджменте, этномузыкологии.

- В июне вы подписали обращение к Владимиру Мединскому в защиту имеющейся системы грантов.

- Ситуация взволновала почти всех: письмо подписали Юрий Соломин, Владимир Урин, Олег Табаков. Я знаю систему грантов чрезвычайно отлично, так как в годы работы министром решал много шагов по ее расширению. К ней привыкли. Возникло чувство защищенности, прекратилась эмиграция.

Повредить эту систему было бы чрезвычайно рискованно: хоть какой шаг в обратном направлении будет воспринят как капитуляция. Потому в письме было предложено разглядеть применимые варианты реформы. Тон письма, размеренный и конструктивный, дает надежду на то, что оно будет услышано.

- Какие варианты вы считаете применимыми?

- Конкурсная система была бы оправдана при предстоящем расширении круга грантодержателей. Все-же есть некоторое ядро культуры, «золотой фонд». Хоть какой великий театр переживает взлеты и спады. У него есть право на передышку, на опыт, на замену поколений. В некий момент театр может оказаться не чрезвычайно убедительным исходя из убеждений статистики, но он должен быть защищен статусом, завоеванным за почти все годы.

А юные коллективы должны конкурировать, обосновывать свое право на грант. Те, кто над чертой, и будут для их стимулом, примером для подражания. В то же время «золотой фонд» не станет кастой неприкасаемых при том, что все другие отсечены от господдержки.

- У вас как у ученого есть мечта? Что вы желали бы достигнуть в музыковедении?

- У меня набралось несколько толстых папок, которые требуют целенаправленной работы без отвлечения на что-либо другое. Хотя даже за время службы в министерстве я написал и издал две книжки. Для меня постоянно было разумеется, что чиновничья карьера - не моя, и я никогда не планировал дальнейших достижений на карьерной лестнице. На данный момент вынашиваю планы как минимум еще 2-ух книжек.

- Как и прошлые, они будет посвящены музыке двадцатого века?

- Нет, 20 первого.

Derdiz.ru © Шоу-бизнес и люди, события культуры, знаменитости.