Японская картина принесла также «Георгия» за наилучшее выполнение мужской роли Таданобу Асано, сыгравшему человека, который усыновил свою осиротевшую дальнюю родственницу на 16 лет его молодее, но с течением времени стал испытывать к подросшей девченке не совершенно отцовские чувства. Их режиссер Кадзуеси Кумакири указывает в пошловатой эстетике, навевающей воспоминания о возлюбленных в Русском Союзе настенных календарях с японскими девушками в бикини. Кое-чем еще, не считая ностальгии, тяжело разъяснить охватившую жюри приязнь к «Моему мужчине» - на церемонии были упомянуты Акира Куросава и Канэто Синдо, когда-то блиставшие на ММКФ. Сегодняшние японские лауреаты церемонию своим присутствием не почтили, зато за их со всей государственной вежливостью выступил советник посольства Стране восходящего солнца государь Кусакабэ Есукэ, зачитавший по-русски огненные благодарности от актера и извинения от режиссера. «Отличные письма пишет за режиссеров советник японского посольства»,-- откомментировал речи японца Никита Михалков, давясь от хохота, после этого, как и на открытии, вспомнил про антироссийские санкции, из-за которых в этом году фестиваль лишился заграничных звезд, но президента это не очень опечалило. «Ну не было звезд медийных, ну и че?» - риторически воскрикнул Никита Михалков задушевным тоном комдива Котова.
Не приехала в Москву и носительница «Серебряного Георгия» за наилучшее выполнение женской роли Наталка Половинка из украинской картины «Братья. Крайняя исповедь» Виктории Трофименко. Когда жюри российской критики, сильно польстившее данной нам картине сопоставлением с Сергеем Параджановым, Юрием Ильенко и иными корифеями украинского поэтического реализма, начинает свое выступление со слов: «Мы желаем выделить, что это не политическое решение», как-то сходу крепнет подозрение, что это как раз политическое решение и есть, уж больно хлипкими смотрятся в данном случае эстетические мотивы. Зато заслуга «Братьев» стала неплохим поводом для получавшего приз председателя украинского Союза кинематографистов Сергея Тримбача обратиться к президенту Путину с просьбой о освобождении режиссера Олега Сенцова. Но ежели представитель Украины говорил в сослагательном наклонении: «Если бы я мог обратиться к президенту Путину, я бы это сделал», то Никита Михалков решительно перевел эту просьбу в наклонение самое что ни на есть волеизъявительное. Вообщем, в сей день президент ММКФ находился в хорошей форме еще утром, когда на пресс-брифинге выступил в защиту мата на экране.
Как и на церемонии открытия 36-го ММКФ, где чествовали ВГИК, которому исполнилось 95 лет, на закрытии политическая нотка была плавненько смикширована с безопасной лирической, и собравшиеся почтили память Татьяны Самойловой, умершей в мае в день собственного 80-летия. Алексей Баталов выступил с проникновенным воспоминанием о том, как оператор кинофильма «Летят журавли» Сергей Урусевский случаем снял увиденных Татьяной Самойловой в столичном небе журавлей и этот кадр стал украшением финальной сцены. Эта история в неком смысле зарифмовалась с картиной Германики, где журавли тоже стают романтичным эмблемой и источником вдохновения для живописцев, которые, как птицы небесные, не жнут, не сеют и даже не имеют реальных паспортов, но никак тем не смущаются.
Гран-при на самом статусном российском фестивале чуть ли мог достаться кинофильму «Да и да» хотя бы из опасений, что не чрезвычайно солидно основной приз отдавать картине, где много курят, пьют и говорят матом (сексапильные сцены на этом фоне нарушения наиболее ужасных табу смотрятся сравнимо невинно). Но, как произнес вручавший заслугу Германике мавританский режиссер Абдеррахман Сиссако, «на самом деле режиссерский-то приз и есть главный», а в данном случае наиболее логичный и заслуженный, чем если б кинофильм «Да и да» получил спецприз жюри. Особый «Серебряный Георгий» достался турецкому кинофильму «Свет моих очей» (Gozumun Nuru) Мелика Сарачоглу и Хаккы Куртулуша. Их основанная на личном опыте помесь синефильской драмы о слепом режиссере и домашней комедии была награждена за то, что «авторы с юмором и теплотой проявили жизнь семьи и показали любовь к кинематографу», с чем тяжело поспорить: правда, не факт, что это любовь взаимная и синематограф становится в руках турецких создателей вправду послушным инвентарем.
Роман Валерии Гай Германики с синематографом еще увлекательнее, хотя в нем не все гладко, не все в «Да и да» идиентично «круто», выражаясь возлюбленным словом самой Германики. На пресс-конференции, отвечая на вопросец, нравятся ли ей самой картины, которые рисуют герои кинофильма (почти все за их нарисовал Сергей Пахомов, другими словами узнаваемый деятель андерграунда Пахом), Германика произнесла: «Как девченка я думаю по-одному, как режиссер - по-другому». В принципе это раздвоение относится ко всей картине, снятой не только лишь режиссером, но сначала очень романтичной девченкой, из чего же вытекают все плюсы и недочеты кинофильма. Считать его каким-то новеньким шагом в германиковском творчестве и новеньким витком авторской эволюции было бы преувеличением, да и в собственном самом девочковом модусе Германика все равно смотрится в большей степени режиссером, чем почти все остальные участники конкурса. Это оценило и жюри ФИПРЕССИ, наградившее Германику за «портрет юного поколения», хотя посреди отечественной кинопрессы этот автопортрет повеселил не всех. Как и добропорядочная Федерация киноклубов, в страхе поставившая «Да и да» низший балл, противники картины из числа журналистов критикуют эту картину про одичавшую разрушительную любовь быстрее с позиции обывателя, испуганного очень большой свободой и режиссера, и ее героев. И уже одна провождающая богемную пьянку минималистская песня, сочиненная этим же Пахомом, где пару минут повторяется фраза «А жизнь радостный карнавал», обязана по идее вызывать внутренний дискомфорт у людей, чья жизнь, в сути, унылый лесоповал в борьбе за соц фуррор, статусность и высочайший уровень употребления.