Кинофильм снят итальянским режиссером Андреа Паллаоро в Южной Калифорнии, неподалеку от мексиканской границы, так что национальную принадлежность картины найти непросто (формально это копродукция Италии, США и Мексики). Персонажи молвят по-английски, но в кинофильме минимум миниморум диалогов: героиня, супруга фермера, глухонемая, а ее супруг и пятеро малышей изъясняются в большей степени без слов, звуками, возгласами, жестами, движениями, взорами.
Одним из основных героев кинофильма становится пейзаж - красочная, но выжженная земля, на самом деле, пустыня с маленькими оазисами, где растут апельсиновые деревья. Возделывать эту землю - адский труд. На дороге доска с надписью: «Молись за дождь», вокруг приобретенная нехватка воды, и все это вкупе делает воспоминание, как будто действие происходит давным-давно, во времена какой-либо очередной Великой депрессии. Это не так, но символов современности типа современных машин для доения скотин совершенно мало, и в итоге возникает эффект вневременной, мифологической действительности.
Как в древнем мифе (Медея?), нравы героев не детализированы, обобщены и статичны. Эннис, глава семьи (Брайан Ф. О'Бирн), грозный мужчина, у которого никогда не смывается до конца грязюка под ногтями, вкалывает в поте лица от рассвета до заката, а в черное время суток продолжает работать на любовном фронте, производя и приумножая потомство. Супруга, Кристина (Каталина Сандино Морено), заботится по хозяйству и смотрит за детками, вообщем, предоставляя им самим расти и вступать в стадию сексапильного созревания: так вырастают цветочки в полях, так зреют апельсины, чья сочная мякоть становится основным продуктом употребления этих бедняков, утоляя и голод, и жажду сразу.
Кажется, жанр кинофильма можно найти как пасторальную симфонию: был когда-то французский кинофильм с таковым заглавием, его демонстрировали на самом первом Каннском фестивале. Но пасторальная идиллия, природная эйфория «а-ля Терренс Малик» обманчивы, «Медеи» напитаны клаустрофобией, саспенсом и опаской, напоминая о картинах Эдварда Хоппера и фильмах, снятых под его влиянием. Оператор Чейзи Ирвин недаром был награжден за свою работу: в ней чувствуются переосмысленные на экспрессионистской американской почве уроки итальянского неореализма, в ней налицо методология современного кино, исследующего жизненные фактуры на мелком микроуровне, без пафосного маликовского пантеизма и космизма.
А позже тревога перетекает в шум и ярость, побуждая вспоминать о Фолкнере и остальных классиках-южанах. Что вышло? Да ничего, фактически, либо практически ничего. Ребенок случаем увидел, как мама изменяет папе. Отец затащил в машинку домашнего пса и оставил погибать на пыльной дороге. Позже супруга, в ужасе перед очередной беременностью, отказала супругу в выполнении «супружеского долга». И вот из этих «почти ничего» вырастает что-то ужасное, не до конца проясненное, но тем паче несомненное. Распадается семья, рушится патриархальный мир, живший веками по установленным религией законам. Из современного человека вылезает первобытный монстр, а роковая необратимость его поступков оказывается сродни античной. Кто они, Медеи, убивающие собственных малышей? Почему их много? Может, отец - какой-то из них, может, его имя - Медей? Пес не погибнет, он возвратится в дом, но его хозяева станут совершенно в ином виде и составе.